Карл Мартелл, первый военный реформатор из династии Каролингов, придал этому термину дополнительный смысл. В его правление словом miles стали называть в первую очередь военную элиту, тех, кто мог позволить себе приобрести боевого коня и соответствующее вооружение. Карл при этом не особенно интересовался происхождением воина. При нем любой свободный человек, достаточно обеспеченный, чтобы служить в элитных частях каролингской армии — в кавалерии, — именовался «рыцарем», или «конным всадником» (caballarius). Латинское слово miles перешло в разряд титулов несколько позже, уже в эпоху Карла Великого, когда во Франкской империи вновь про¬снулся интерес к латинской культуре.

Выше уже приводилась формулировка понятия «рыцарь» в терминах сред¬невековых юристов — «свободный человек, два поколения предков которого носили оружие». Мы успели убедиться в том, что ограничения, которые накладывало это определение, были весьма условными: к рыцарскому сословию мог присоединиться и несвободный-министериал, и свободный че¬ловек практически из любого социального слоя. Остается, однако, невыясненным, что же позволяло людям, различным и по богатству, и по общественному положению (последнее в средние века играло особенно важную роль), причислять себя к одному и тому же сообществу «воинов», milites.

Упомянутый чуть выше «образ жизни» — вот, пожалуй, единственный до конца надежный (при всей своей расплывчатости) критерий принадлежности к рыцарству.

Итак, рыцарь, miles, а в более позднее время caballarius — «конный воин», — человек, стоящий между «свободным» и «несвободным», между духовной особой и мирским человеком. Рыцарство стало подлинным феноменом Средневековья именно благодаря совершенно особому промежуточному общественному статусу. Рыцарь не является полностью свободным человеком, поскольку выполняет приказы своего господина — будь то ко¬роль, командующий министериалом, или сеньор, отдающий приказ вассалу. Но рыцарь служит гос¬подину по доброй воле, самостоятельно принеся клятву вассальной верности. В силу своих обязанностей он носит оружие, и это отличает его не только от зависимых людей, но и от, многих свободных.

Но еще более интересно деление по другому признаку. Воин — безусловно не особа духовного звания, поскольку его профессия — военное дело. Но в средние века рыцарей не относили и к мирскому люду. При всем стремлении средневекового у сознания поделить весь мир на две части (Бог и Дьявол, мирское и небесное, церковь и миряне) воины выпадают из этой стройной и не лишенной внутренней логики системы. Как раз такое деление и помогает уяснить сущность рыцарства в Средние века.

Рыцарская культура средневекового Запада начала формироваться в X—XIII веках. Основной идеей этой культуры стал образ рыцаря как защитника: сначала — просто защитника слабых и беспомощных от вполне реального внешнего врага, а затем — как защитника христианского мира в целом. Враги, угрожавшие христианскому миру, в изобилии находились во все века — от арабов на юго-востоке континента и на Ближнем Востоке до венгров на востоке владений христианского мира рубежа тысячелетий. Пожалуй, можно с большой долей уверенности утверждать: рыцарство стало рыцарством в полной мере лишь тогда, когда осознало себя духовным братством, связанным невидимыми узами и обязанностью защищать братьев по вере.

Эта концепция превосходно подкреплялась и с юридической точки зрения — в том смысле, что рыцарь должен был обладать наследственным правом на ношение оружия, а следовательно, и навыками обращения с оружием. Как раз в ту эпоху, в X—XI веках, понятие рыцаря, ставшее почетным и кое-где даже вытеснившее традиционные титулы дворянства, включает в себя не только тех, кто действительно с оружием в руках охранял границы государства или графства, но также и тех, кто скитался по всей Западной Европе в поисках службы у богатого сеньора или при каком-нибудь войске. Образ жизни рыцаря — это образ жизни человека, полностью посвятившего себя воинскому делу. К концу XI — началу XII века среди рыцарей было сравнительно немного тех, кто сам работал на собственном поле: рыцари либо разорялись и пускались скитаться, либо богатели, приобретали крупные феоды, получали за службу в войске сеньора бенефиции и перепоручали хозяйственные дела своим зависимым людям. Воинское ремесло отнимало у воинов все больше и больше времени. Престиж конного воина возрастал по мере того, как кавалерия становилась главной ударной силой любой армии, а значение пехоты постепенно снижалось. В армиях некоторых западноевропейских государств того времени конные воины даже получали денежное жалованье, что подчеркивало их особое положе¬ние.

Обедневший рыцарь, не нашедший себе места при войске, мог наняться, к примеру, охранять ку¬печеский караван. И поскольку он и здесь выступал в роли защитника других людей, никто не мог ос¬порить его право называться рыцарем. Точно так же, на основе немногочисленных формальных тре¬бований, рыцарями смело называли себя участники многочисленных полуразбойничьих групп, скитав¬шихся по дорогам христианского мира.

Иерархия феодального общества сформировалась примерно в VIII в. еще во времена существования государства франков. Чтобы привлечь на свою сторону как можно больше влиятельных людей, король стал раздавать земли в награду за службу. Так в Европе появились вассалы и сеньоры.

Первоначально феоды (так назывались поместья, которыми награждали за верную службу) принадлежали казне. При необходимости король мог отобрать его целиком или частично, оставить себе или подарить другому фавориту. Однако уже к XI в. дарованные монархом земли перешли в наследственную собственность феодалов.

В самом начале зарождения феодальной иерархии далеко не все землевладельцы были рыцарями, и часто, даже самые лучшие воины не имели собственных поместий. На протяжении нескольких веков рыцаре не входили в дворянское сословие и были лишены права передавать свое звание по наследству. Право на него требовалось заслужить, доказав свою доблесть и верность в многочисленных походах. Эти правила изменились в XII в., когда статус рыцарства превратился из воинского звания в дворянское, став при этом наследственным. Сын рыцаря, как правило, тоже проходил обряд посвящения в 21 год.

Каждый из вассалов короля обязан был содержать собственную дружину, обеспечивать ее надлежащим вооружением и быть готовым выступить против врагов короля в любой указанный день и час. Кроме того, монарх имел право расквартировать собственную дружину в любом поместье, а хозяин обязан был содержать высокого гостя и его людей весь период их пребывания в замке. Правда, по окончании таких визитов, король сполна компенсировал весь нанесенный хозяину ущерб.

На ступень ниже рыцарей (а к XII в. это звание носили уже все феодалы не зависимо от титула) стояли оруженосцы. Как правило, они также были знатного рода и обучались всем рыцарским искусствам, находясь на службе у опытного воина. Через некоторое время оруженосец мог быть посвящен в рыцари, если его поведение было признано достойным.

Оруженосцы замыкали дворянскую иерархию. Далее начиналась общая масса простолюдинов: горожане, ремесленники, земледельцы. Даже самые зажиточные из них не могли и мечтать о том, чтобы получить какой-то дворянский титул, не говоря уже о рыцарском звании.

Нравы и обычаи рыцарей.

Все предприятия рыцарей обставлялись с большой торжественностью, так что это невольно побуждало их искать славы и наград. Рыцари давали обеты, подтверждаемые особыми актами; исполнение этих обетов предписывалось религией и честью. Кроме обетов, которые давали рыцари как воины, они, в силу своей набожности, давали обеты как хорошие христиане, состоявшие в том, чтобы посещать разные святые места. Также рыцари складывали в храмах или монастырях свое собственное оружие, или оружие побежденного врага, налагали на себя посты и епитимьи.

Для принесения рыцарями торжественного обета назначался всегда особый день перед тем, как идти на могущественного врага или чтобы предпринять войну в защиту религии, или по какому-либо другому поводу. В этот назначенный для принесения обета день все рыцари собирались в каком-либо месте, и дамы или девицы торжественно вносили в это многочисленное собрание жареного павлина или фазана, украшенного красивыми перьями и положенного на золотое или серебряное блюдо. Эту птицу подносили каждому рыцарю и каждый произносил над ней обет, потом блюдо ставили на стол и жаркое разделяли между всеми присутствующими.

Военные подвиги и различные предприятия рыцарей, как, например, поединки и вызовы, всегда принимались рыцарями по обету. Символами таких предприятий всегда бывали цепи, кольца, ожерелья и другие знаки. Лишь только рыцарь надевал на себя один из таких символов, то не вправе был его снимать ранее года, а иногда и ранее нескольких лет. Но если случалось, что он встречал другого рыцаря, который вызывал его на поединок и тот, победив, снимал с него этот знак, то первый освобождался от данного им обета.

Так как рыцари участвовали всегда вместе в сражениях против неприятелей, на турнирах и в военных играх, то весьма понятно, что между некоторыми из них завязывалась и самая тесная дружба, в которой они клялись друг другу. Такое братство по оружию возникало и проявлялось в самых разнообразных формах: некоторые из рыцарей, в знак своей тесной дружбы, пили из одного кубка свою смешанную кровь; другие же знаменовали свои взаимные клятвы различными священными обрядами. Они почти не расставались друг с другом: вместе отправлялись в путешествия, вместе ехали на турниры, вместе отправлялись на поклонение святым местам, вместе посещали храмы и вместе причащались.

Когда соседние государи бывали в дружбе, то братство заключалось и между разноплеменными рыцарями, но лишь только объявлялась война, как братство расстраивалось, хотя, за исключением только подобного случая, узы братства были крепче всех прочих. Братья по оружию, как бы члены одной и той же семьи, носили и одинаковое платье, и одинаковое оружие.

С течением времени нравы рыцарей изменились до неузнаваемости, и большая часть их стала заниматься не военными подвигами, а искательством приключений, о которых они потом, приезжая на родину, рассказывали самые невероятные вещи. Конечно, таких рыцарей осыпали насмешками, и никто не чувствовал к ним ни малейшей доли того уважения, как к тем древним рыцарям, которые всегда являлись защитниками слабых и притесненных. Кроме того, война за гроб Господень, убийства, жестокость, которые ее сопровождали, – все это не способствовало сохранению духа и идей настоящего рыцарства.

Сословию рыцарей давалось много прав и преимуществ, которыми не пользовалось ни одно другое сословие. Так, например, только рыцари имели право покрывать коней длинной попоной из тафты или другой материи; такая попона была украшена гербами своего владельца. Кроме того, рыцарям было дозволено употреблять свои собственные печати. Им жаловали титулы месье, мессир, монсеньор. В известных случаях рыцари, владевшие землями, имели право требовать от своих подданных и вассалов денежного пособия для приема государя или его старшего сына, при заключении брака своих дочерей, при уплате выкупа их плена, при путешествии в другие земли.

В старину новопосвященным в рыцарское звание выдавали деньги на предстоящие расходы; государи часто назначали рыцарям, поступавшим к ним на службу, ежегодный денежный оклад на их содержание.

Хотя рыцари и пользовались такими преимуществами, но зато, если они совершали какой-нибудь проступок, не соответствующий уставу рыцарства, их разжаловали, а иногда и казнили.

Дух рыцарства

Рыцарство, возникшее в Средние века, не могло существовать без христианства, так как основные принципы рыцарства возникли под благотворным влиянием этой религии. В принципе все, что требовалось от рыцаря, было согласно с догматами христианства: отсутствие ненависти во время битвы, самопожертвование, стремление помочь притесненным и пр.

Дух рыцарства вобрал в себя христианские ценности, необходимые любому человеку. Ведь христианство составляет сущность нравственной и умственной природы человека, и тот, кто предан ему всей душой, тот всегда будет в мире со своей совестью. Христианство имеет такое же большое влияние на целые народы, как и на отдельные личности. Под его покровительством возникают союзы мужчин и женщин, которые с достойным удивления самоотвержением посвящают свою жизнь служению страждущему человечеству (вспомните хотя бы Красный крест). И что касается учреждения рыцарства, то оно было светлым и радостным лучом в кромешной тьме средневековой Западной Европы. Оно было важным делом в эпоху раздоров, разногласий и неурядиц, потому что соединило благородные души в общем поклонении высоким чувствам.

После нескольких веков своего доблестного существования рыцарство пришло в упадок вследствие злоупотреблений и перемен, произошедших в военной и политической системе Европы. Но все же подвиги рыцарства не забыты; до сих пор еще человека честного, добросовестного, великодушного и мужественного у нас называют рыцарем.

Поэтому о рыцарстве будут помнить всегда, о нем будут говорить как об учреждении, которое в свое время оказало великую услугу – примирило человека с человеком, народ с народом, государство с государством. Под тяжелым железным вооружением рыцаря билось нежное, доброе сердце, исполненное любви и милосердия к страждущему человечеству.

Кроме обетов, которые давали рыцари как воины, они еще в силу своей набожности давали и другие обеты как хорошие христиане; эти обеты состояли в том, чтобы посещать разные святые места, к которым они питали особое благоговение; затем, они складывали в храмах или монастырях или свое собственное оружие, или оружие побежденного врага; кроме того, они налагали на себя посты и епитимьи. Отвага и удальство рыцарей вызывали их на различные трудноисполнимые обеты; так, например, кто-либо из рыцарей давал обет водрузить первым знамя на самой высокой башне осажденного замка, или же первым броситься в середину неприятелей, или представить какое-либо другое доказательство своего мужества и своей храбрости. Самые храбрые из рыцарей всегда старались превзойти один другого в соревновании, принести пользу своему отечеству и истребить его врагов.

У рыцарей существовал так называемый обет павлина или фазана (voeu du paon on du faisan). Эти благородные птицы блеском и великолепием своих перьев как бы олицетворяли важность государей и великолепие их наряда, в котором они являлись на большие выходы.

Для принесения рыцарями торжественного обета назначался всегда особый день перед тем, как идти на могущественного врага или чтобы предпринять войну в защиту религии, или по какому-либо другому поводу; в этот назначенный день для принесения обета день все рыцари собирались в одном каком-либо назначенном месте, и дамы или девицы торжественно вносили в это многочисленное собрание рыцарей жареного павлина или фазана, украшенного красивыми перьями и положенного на золотое или серебряное блюдо; эту птицу подносили каждому рыцарю, и каждый произносил над ней обет; потом блюдо ставили на стол и жаркое разделяли между всеми присутствующими.

Нужно было большое умение разрезать птицу так, чтобы каждому из собравшихся рыцарей досталось хотя бы по небольшому куску. Тогда дамы или девицы избирали самого добросовестного из всего собрания рыцаря и вместе с ним несли блюдо к самому храброму из всех рыцарей, а избранный дамами рыцарь ставил это блюдо перед ним и разрезал его на порции. Следует заметить, что избранный дамами самый храбрый из рыцарей не сразу соглашался принять такое почетное для него звание, и только после долгих упрашиваний со стороны дам и других рыцарей он соглашался на то, чтобы блюдо было поставлено перед ним.

Военные подвиги и различные предприятия рыцарей, как, например, поединки и вызовы, всегда предпринимались рыцарями по обету. Сим волами таких предприятий всегда бывали цепи, кольца, ожерелья и другие знаки. Лишь только рыцарь надевал на себя один из таких символов, то не вправе был его снимать ранее года, а иногда и ранее нескольких лет, смотря по условию данного обета; но если случалось, что он встречал другого рыцаря, который вызывал его на поединок и снимал с него этот знак, то первый освобождался от данного им обета.

По поводу обетов Шатобриан в своих “Исторических исследованиях” говорит следующее.

“В 15 столетии, как известно, происходила сильная борьба между Францией и Англией, и эта-то продолжительная борьба до такой степени воспламенила рыцарский дух, что положительно заперла обе нации в ристалище. При дворе графа Геннегау часто появлялись молодые английские рыцари, носившие повязку на правом или не левом глазу; эти рыцари, как оказывалось, давали обет носить повязку на каком-нибудь из глаз до тех пор, пока не совершат такого подвига, который может принести вред Франции. А мессир Готье де Мони дал еще такого рода обет в Англии, что явится первым во Францию, первым возьмет там какой-нибудь укрепленный замок или город и совершит там массу славных подвигов.

Часто случалось, что бароны и рыцари клялись святыми или дамами своего сердца на рубеже оплота неприятеля, что возьмут этот оплот в известный срок, но подобная клятва являлась роковой или для них самих, или для их отечества…”

Несмотря на то, что рыцари наперебой старались перещеголять друг друга в храбрости, мужестве и отваге, между ними никогда не существовало раздоров – по крайней мере, в первые времена существования рыцарства. Все рыцари отличались скромностью и великодушием, и чем храбрее был рыцарь, тем он был скромнее и великодушнее.

Так как рыцари участвовали всегда вместе в сражениях против неприятелей, на турнирах и в военных играх, то весьма понятно, что между некоторыми из них завязывалась и самая тесная дружба, в которой они клялись друг другу.

Такое братство по оружию возникало и проявлялось в самых разнообразных формах: некоторые из рыцарей в знак своей тесной дружбы пили из одного и того же кубка свою смешанную кровь; другие же товарищи по оружию знаменовали свои взаимные клятвы различными священными обрядами. Кроме того, в знак своей тесной дружбы они почти не расставались один с другим: вместе отправлялись в путешествия, вместе ехали не турниры, вместе отправлялись на поклонение святым местам, вместе посещали храмы Божьи и вместе причащались Святых Тайн.

Когда соседние государи были в дружбе, то братство заключалось и между разноплеменными рыцарями; но лишь только государи объявляли один другому войну, как братство расстраивалось, хотя, за исключением только подобного случая, узы братства были тверже всех прочих уз. Братья по оружию, как бы члены одной и той же семьи, носили и одинаковое платье, и одинаковое оружие. Всякие предприятия они тоже начинали сообща.

“Любезный сын мой, пора перестать тебе быть домоседом, необходимо тебе поступить в школу подвигов; всякий молодой дворянин покидает в твои годы родительский кров, чтобы получить надлежащее воспитание в чужой семье и сделаться сведущим во всяком учении; но Бога ради, пуще всего храни честь; помни, что ты сын дворянина, и не обесчесть нашего рода; будь храбр, но в тоже время и скромен со всеми и везде; хвала в устах хвастуна есть хула; кто во всем полагается на Бога и надеется на Него Одного, того и взыщет Бог. Говори всегда последним в собраниях, но в бою бейся первым; всегда воздавай должную хвалу заслугам твоих собратьев; рыцарь, умалчивающий о доблестях своего товарища, все равно что его грабитель. Будь обходителен с низшими и кроток с ними; они возблагодарят тебя сторицей против высших, получающих все как должное им по праву; низший, польщенный твоей обходительностью, распространит повсюду твою славу и именитость”. Такие слова говорил отец своему сыну, отдавая его в десятилетнем возрасте на воспитание к одному из главнейших рыцарей.

Но основные законы кодекса чести зачитывали кандидату в рыцари на обряде посвящения. Вот несколько статей из этих законов, которые могут дать понятие о том совершенстве, к какому обязаны были стремиться люди, принявшие на себя рыцарское звание.

“Рыцарям вменяется в обязанность иметь страх Божий, чтить Его, служить Ему и любить Его всеми силами своими, всей крепостью своей; сражаться за веру и в защиту религии; умирать, но не отрекаться от христианства”.

“Рыцари обязаны служить своему законному государю и защищать своё отечество, не жалея для него и самой жизни”.

“Щит рыцарей должен быть прибежищем слабого и угнетенного; мужество рыцарей должно поддерживать всегда и во всем правое дело того, кто к ним обратится”.

“Да не обидят рыцари никогда и никого и да убоятся более всего злословием оскорблять дружбу, непорочность отсутствующих, скорбящих и бедных”.

“Жажда прибыли или благодарности, любовь к почестям, гордость и мщение да не руководят их поступками, но да будут они везде и во всем вдохновляемы честью и правдою”.

“Да повинуются они начальникам и полководцам, над ними поставленным; да живут они братски с себе равными, и гордость и сила их да не возобладают над ними в ущерб правам ближнего”.

“Они не должны вступать в неравный бой, следовательно, не должны идти несколько против одного, и должны избегать всякого обмана и лжи”.

“Да не употребят они никогда в дело острия меча в турнирах и других увеселительных боях”.

“Честные блюстители данного слова, да не посрамят они никогда своего чистого доверия малейшей ложью; да сохранят они непоколебимо это доверие ко всем, и особенно к своим сотоварищам, оберегая их честь и имущество в их отсутствие”.

“Да не положат они оружия, пока не окончат предпринятого по обету дела, каково бы оно ни было; да преследуют они его денно и нощно в течение года и одного дня”.

“Если во время преследования начатого ими подвига кто-нибудь предупредит их, что они едут по пути, занятому разбойниками, или что необычайный зверь наводит там на всех ужас, или что дорога там ведет в губительное место, откуда путнику нет возврата, да не обращаются они вспять, но да продолжают путь свой, даже и в таком случае, когда убедятся в неотвратимой опасности и неминуемой смерти, лишь бы была видна польза такого предприятия для их сограждан”.

“Да не принимают они титулов и наград от чужеземных государей, ибо это оскорбление отечеству”.

“Да сохраняют они под своим знаменем порядок и дисциплину между войсками, вверенными их начальству; да не допускают они разорения жатв и виноградников; да наказуется ими строго воин, который убьет курицу вдовы или собаку пастуха или нанесет малейший вред на земле союзника”.

“Да блюдут они честно свое слово и обещание, данное победителю; взятые в плен в честном бою, да выплачивают они верно условленный выкуп или да возвращаются они по обещанию в означенные день и час в тюрьму; в противном случае они будут объявлены бесчестными и вероломными”.

“По возвращении ко двору государей да отдадут они верный отчет о своих похождениях- даже и тогда, когда этот отчет не послужит им в пользу, - королю и начальникам под опасением исключения из рыцарства”.

Все предприятия рыцарей постоянно объявлялись с большой торжественностью, так что это невольно возбуждало в воинах рвение искать славы и наград их подвигам. Рыцари по этому поводу давали обеты, подтверждаемые особыми актами; исполнение этих обетов предписывалось религией и честью. Рыцари обязаны были не щадить ни своих сил, ни даже самой жизни, если только дело шло об интересах отечества. Так, во всех случаях рыцари обязаны были не изменять своему долгу и чести - шло ли дело об атаке или об обороне какого-нибудь выбранного или назначенного места или же о действительном сражении, в котором приходилось нападать или обороняться.

В.И.Уколова во вступительной статье к книге Франко Кардини “Истоки средневекового рыцарства” говорит: “Рыцарь сражался ради славы, но не всегда ее приносила только победа. Героическая смерть в честном бою считалась достойным завершением его жизни. Рыцарские идеалы отчасти противостояли этическим принципам, диктовавшимся христианством. Гордыня, провозглашенная церковью главнейшим из смертных грехов, считалась важнейшим достоинством рыцаря. Месть за оскорбление (нередко мнимое) была законом его этики, в которой не оказалось места для христианского всепрощения. Рыцари мало ценили человеческую жизнь, свою и особенно чужую. Они привыкли проливать кровь, и война казалась им естественным делом. Пренебрежение к чужой жизни усугублялось тем, что свой этический кодекс рыцари считали необходимым выполнять только в рамках своей социальной группы. По отношению к другим – крестьянам, горожанам, купцам и им подобным – не было и речи о каком-то “рыцарском” отношении, напротив, грубость, пренебрежение, даже грабеж в таком случае считались у рыцарей “хорошим тоном”.
Рыцарский образ
Как известно, на ранней стадии своего развития, рыцарство представляло собой всего лишь особый род войск, а вовсе не привилегированную категорию дворян. Право называться рыцарем мог заслужить любой воин, проявивший себя в многочисленных военных кампаниях того времени. Причем иногда он даже мог не причисляться к числу свободных людей. Постепенно, рыцари начали приобретать значительное политическое влияние в европейских государствах. При нарастающем напряжении умелые и сильные воины нужны были всем, и народу и правительству. Так что, повышение общественного статуса рыцарей не заставило себя ждать, и вскоре понятия «знать» и «рыцарство» практически слились в одно целое.

Этому, также, способствовало творчество менестрелей и сами принципы воспитания молодых рыцарей. Средневековая куртуазная поэзия и проза не без оснований выставляли их, как идеал доблести, мужества, благородства, разумности и учтивости. Тот, кто хочет быть посвящен в рыцари, обязан коренным образом изменить собственную жизнь.

Будучи, в первую очередь, воином, он обязан хранить верность своему государю, оберегать и защищать земли своего народа и свою веру. Одной из главных рыцарских доблестей на поле брани считалось уважение к врагу. Обет защищать или хотя бы не чинить вреда слабым, распространялся и на противника. Так что, если твой поединщик потерял коня, придется спешиться самому, а обезоруженному неприятелю вручить меч и продолжить бой.

Рыцаря также отличало здоровое честолюбие, присущее любому воину. Поскольку в эпоху средневековья главной составляющей успеха была сила (как духовная, так и физическая), то рыцарю просто необходимо было постоянно заявлять о себе, свершая героические деяния, часто посвященные даме сердца. Кстати, благородство и учтивость по отношению к женщине тоже входили в перечень основных рыцарских добродетелей. Так что, каждый рыцарь не только мог показать свою отвагу и ловкость на войне или турнире, но и слагать стихи, посвященные даме. Справедливо полагая, что у каждого человека должен быть свой недостижимый идеал, рыцарь выбирал дамой сердца ту, которая вряд ли когда-либо станет его женой. Часто ей оказывалась супруга сеньора или женщина, стоящая выше рыцаря по социальному статусу. Собственная жена тоже могла быть дамой сердца, но это скорее исключение, чем правило.